Смиренномудрый монах не любопытствует о предметах непостижимых; а гордый хочет исследовать и глубину судеб Господних.
Когда начнет в нас процветать священный грозд смирения, тогда мы, хотя и с трудом, возненавидим всякую славу и похвалу человеческую, отгоняя от себя раздражительность и гнев.
Если разум надмевает многих, то напротив невежество и неученость некоторым образом умеренно смиряют.
Видал я таких людей, которые прежде были праводушны, а потом у лукавых научились лукавить. Я удивился, как могли они так скоро потерять свое природное свойство и преимущество. Но сколь удобно праводушным людям измениться в лукавых, столь трудно лукавым переродиться в простосердечных.
Похвальна и блаженна и та простота, которая бывает в некоторых от природы, но не так, как претворенная из лукавства чрез многие поты и труды; ибо первая покрывает нас от многоразличия и страстей, а вторая бывает причиною высочайшего смиренномудрия и кротости; почему и награда первой не велика, а последней преславна.
Простота есть утвердившийся навык души, которая сделалась чуждою всякого различия и неспособною к лукавству.
Кротость есть скала, возвышающаяся над морем раздражительности, о которую разбиваются все волны, к ней приражающиеся: а сама она не колеблется.
Кротость есть неизменное устроение ума, которое и в чести и в бесчестии пребывает одинаковым.
Перестанем судить и осуждать ближнего, и мы не будем бояться хульных помыслов; ибо причина и корень второго есть первое.
В сердцах гордых рождаются хульные слова, а в душах смиренных небесные видения.
Тьма чужда света; и гордый чужд всякой добродетели.
Гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою.
Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумство – гордиться Божиими дарованиями.
Высокомудрый монах сильно прекословит; смиренномудрый же не только не прекословит, но и очей возвести не смеет.
Начало гордости – корень тщеславия; средина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав.
Часто случается, что червь, достигши полного возраста, получает крылья и возлетает на высоту: так и тщеславие, усилившись, рождает гордость, всех зол начальницу и совершительницу.
Когда хвалители наши, или, лучше сказать, обольстители начнут хвалить нас, тогда поспешим вспомнить множество наших беззаконий; и увидим, что мы поистине недостойны того, что говорят или делают в честь нашу.
Начало к истреблению тщеславия есть хранение уст и любление бесчестия; средина же – отсечение всех помышляемых ухищрений тщеславия; а конец (если только есть конец в этой бездне) состоит в том, чтобы стараться делать пред людьми то, что нас уничижает, и не чувствовать при оном никакой скорби.
Часто Господь исцеляет тщеславных от тщеславия приключающимся бесчестием.
Похвалы возвышают и надмевают душу; когда же душа вознесётся, тогда объемлет её гордость, которая возводит до небес, и низводит до бездн.