Дата рождения: 28 февраля 1533 г.
Когда Алкивиад спрашивал Сократа, как это он выносит беспрестанную сердитую воркотню жены, тот отвечал: Привыкают же к скрипу колёс, с помощью которых вытягивают из колодца вёдра с водой.
Если пролить настоящий свет на самые обыкновенные, общеизвестные и всем привычные вещи, они могут предстать как величайшие чудеса мира и из них можно извлечь удивительнейшие примеры, в особенности касательно дел человеческих.
Уразуметь, что сказал или сделал какую-то глупость, — это ещё пустяки: надо понять, что ты по сути своей глуп, — вот наука куда более значительная и важная.
Каждый данный случай [понимание своей ошибки] и все, к чему он относится, я рассматриваю не просто как камень, о который споткнулся: я понимаю, что в походке моей не всё вообще ладно, и стараюсь выправлять свой шаг.
Когда доводы другого человека убеждают меня в ложности моего мнения, я не столько узнаю от него нечто новое, узнаю, что проявил невежество именно в данной области (это было бы не такое уж ценное приобретение), сколько убеждаюсь в своей слабости вообще и в шаткости своего рассудка, вследствие чего и стараюсь исправить всё в целом.
Я предпочел бы хорошо понимать самого себя, чем Цицерона.
Я спрашиваю: что есть природа... Вопрос выражен словами, и в словах же даётся ответ... Но тот, кто станет спрашивать дальше... — в конце концов припрет отвечающего к стене. Одно слово разменивают на другое, часто ещё менее известное... Чтобы разрешить одно моё сомнение, мне предлагают три новых: это же головы гидры.
Самовосхваление и самоуничижение часто бывают порождены одною и той же гордыней.
Гораздо больше труда уходит на перетолкование толкований, чем на толкование самих вещей, и больше книг пишется о книгах, чем о каких-либо иных предметах; мы только и делаем, что составляем глоссы друг на друга. Комментаторы повсюду так и кишат, а настоящих писателей — самая малость.
Ни один благородный ум не остановится по своей воле на достигнутом: он всегда станет притязать на большее, и выбиваться из сил, и рваться к недостижимому. Если он не влечётся вперед, не торопится, не встаёт на дыбы, не страдает значит, он жив лишь наполовину.
Никогда не бывает, чтобы два человека одинаково судили об одной и той же вещи, и двух совершенно одинаковых мнений невозможно обнаружить не только у двух разных людей, но и у одного и того же человека в разное время.
Нет стремления более естественного, чем стремление к знанию. Мы прибегаем к любому средству овладеть им. Когда для этого нам недостаёт способности мыслить, мы используем жизненный опыт... средство более слабое и менее благородное, но истина сама по себе столь необъятна, что мы не должны пренебрегать никаким способом, могущим к ней привести.
Судьба ревниво относится к тому, что мы чрезмерно расширяем права человеческого разумения за счет её прав, и урезает их тем сильнее, чем обширнее наши притязания.
Если бы мне пришлось кого-то бичевать, я бы гораздо сильнее хлестал тех злодеев, которые своим поведением нарушают обещания, начертанные, казалось бы, природой на их лицах: я бы жёстче карал зло, скрывающееся за привлекательной внешностью.
Примешивать бога к делам нашим допустимо лишь с должным благоговением и осторожностью, проникнутой почитанием и уважением. Голос этот — слишком божественный, чтобы воспроизводить его только ради упражнения легких и удовольствия, доставляемого нашему слуху; эти слова должна повторять совесть наша, а не язык.
Полное незнание, во всём полагающееся на других, было более спасительным и более мудрым, чем эта чисто словесная и пустая наука, питающая в людях самомнение и дерзость.
Подлинная свобода состоит в том, чтобы иметь над собою полную власть.
Кто страдает раньше, чем это необходимо, тот страдает больше необходимого.
Почему никто не признаётся в своих недостатках? Потому, что они остаются и поныне при нём; чтобы рассказать о своём сновидении, нужно проснуться.
Нужно увидеть и постигнуть свои недостатки, чтобы уметь рассказать о них. Кто таит их от другого, тот таит их и от себя.